|
Виталий Ремезов
Ощутить «свою вечно растущую душу»
“Восемьдесят
тысяч лье вокруг себя самого”. Так говорил один
из современников о духовных исканиях Л.Н.
Толстого. Дневники, письма, произведения и их
варианты, мемуарная литература - всё
свидетельствует о справедливости сказанных слов.
Но важно понять, откуда шла столь замечательная
энергетика поиска себя в мире и мира в себе.
Ответ кроется в своеобразии личности писателя.
При всей сложности, многогранности, она очень
цельна и для каждого, кто соприкоснулся с ней,
осязаема. Как бы ни был противоречив Л.Т., в нём
всегда звучали три мотива восприятия и
оценки себя, рядом живущих людей, окружающего
мира.
Первый из них -
удивительная по трогательности восприимчивость
красоты и вечности жизни, а рядом с этим -
ощущение хрупкости, незащищённости всего живого,
обостренное чувство тревоги за его судьбу. Лев
Толстой был убеждён, что легко любить всё
человечество, трудно любить ближнего. Отсюда
пристальное внимание писателя к проблемам жизни
и смерти человека, к поиску им бессмертных начал
существования.
Второй - “чистота
нравственного чувства” (впервые на это обратил
внимание Н.Г. Чернышевский). Видение мира
изначально с точки зрения его божественной,
непреходящей сущности, “первообраза гармонии”,
когда не социальные наслоения, а врождённое,
непосредственное, искреннее, не имеющее ничего
общего с фальшью и ханжеством чувство ведёт
каждого из нас к пониманию “правды о мире и душе
человека”.
Третий -
“диалектика души” (термин Н.Г. Чернышевского).
Редкий дар природы. Из живущих на этой земле
людей только единицы обладали способностью к
духовным переворотам и подлинно нравственному
развитию. “Диалектику души” часто путают с
возрастным развитием человека. Каждый из нас
проходит свой путь становления, мужания и
умирания, подчиняясь естественным законам
мироздания. Но далеко не каждому суждено
пережить процессы внутреннего преображения. В
мировой культуре людей, способных к постоянным
внутренним переворотам, затрагивающим
нравственные основы жизни, крайне мало. Среди
них – Лев Толстой.
Достаточно вспомнить, как
активно и на протяжении всей жизни писатель
изучал иностранные языки. С детства он в
совершенстве знал французский, чуть-чуть хуже
немецкий и английский. В молодости изучал
татарский и арабский. Читал на всех славянских
языках. В зрелые годы самостоятельно освоил
древнегреческий, латинский, древнееврейский. В
80 лет, когда в Дневнике появляется запись “Идет
последняя весна моей жизни”, он садится за
изучение голландского языка.
Ещё большее удивление
вызывает общественный темперамент Толстого,
проявившийся с юности и не угасавший до конца
его дней. Он был инициатором многих общественных
организаций, создателем разного рода социальных
проектов, основателем уникальной, до сих пор ещё
по-настоящему неоценённой педагогики,
первооткрывателем глубинных тайн человеческой
психики, религиозным мыслителем, теоретиком
искусства, талантливым лесником и садоводом и
великим художником. Учителя музыки, обучавшие
Толстого в детстве, считали, что у него есть все
задатки большого музыканта. До нас дошли его
рисунки, свидетельствующие о способностях и в
этой области. Его всегда тянуло к новым и
неизведанным явлениям жизни. Отсюда его
реформаторские мечтания в области
хозяйственно-экономической деятельности,
нашедшие выражение на страницах “Анны Карениной”
и в социальных трактатах, участие в Кавказской и
Крымской войнах, где ему открылись подлинные
бездны жизни и где он понял, что война
“противное человеческому разуму и всей
человеческой природе событие”, заступническая
деятельность за униженных и оскорбленных,
позволившая спасти сотни человеческих судеб,
живой интерес к научно-техническому процессу,
подтверждаемый даже тем, что, начав писать,
видимо, гусиным пером, он в старости
надиктовывал свои мысли в фонограф. А если
прибавить к этому занятия физической культурой,
которой он уделял огромное внимание – блестящий
верховой наездник, путешественник, совершивший
не одно хождение пешком из Москвы в Тулу, из
Ясной Поляны в монастырь Оптина пустынь,
вегетарианец, знаток гимнастики, большого
тенниса, любитель велосипедной езды, катания на
коньках, - то станет понятно, что перед нами
разносторонне развитый человек.
Масштаб личности Льва
Толстого просто потрясает. Он сумел рассказать о
себе столько, сколько не сделал ни один живущий
на этой земле человек: из 90 томов его Полного
собрания сочинений 13 – это дневники жизни, 31 –
письма (их там более 10 000), а каждое
произведение – частица его души, мыслей, чувств.
Обратите внимание: Толстой
университетов не кончал, а стало быть, всё, что
достиг на своём пути, он обрёл путём неимоверных
усилий духа. Библиотека писателя в Ясной Поляне
насчитывает более 23 000 томов. Сотни из них
имеют пометки Л.Т. и свидетельствуют о его
титаническом труде над самим собой, о его
неиссякаемом интересе к проблемам жизни,
искусства, науки…
Велик диапазон Льва
Николаевича и в сфере общения с людьми: не было
ни одного человека, к которому он не смог бы
найти своего подхода и своё заветное слово. Опыт
общения естественным образом перетекал на
страницы его произведений, рассчитанных на людей
разных возрастов.
В раннем детстве мы
открываем его “Азбуку”, становимся старше
– трилогию “Детство”, “Отрочество”, “Юность”,
а в зрелые годы наслаждаемся его романами
“Война и мир”, “Анна Каренина”, “Воскресение”,
его рассказами и повестями “Три смерти”,
“Казаки”, “Холстомер”, “Хозяин и работник”,
“Смерть Ивана Ильича”, “Крейцерова соната”,
“Отец Сергий”, “Фальшивый купон”, “Хаджи-Мурат”,
плачем и смеёмся над страницами его пьес
“Власть тьмы”, “Плоды просвещения”, “Живой
труп”, “И свет во тьме светит”.
Многие философские и
религиозные сочинения при жизни Толстого были
запрещены цензурой. В советский период большая
часть из них увидела свет только в
девяностотомнике. Теперь же появилась
возможность свободного приобщения к ним.
В Толстом есть то, что
поставило его в один ряд с величайшими мудрецами
мира, - логика его собственной жизни,
воплощенная в его произведениях.
Неизвестный Толстой… Он,
действительно, неизвестный, ибо только начинает
приоткрываться завеса над таинством его жизни и
творчества.
Понять Толстого –
это значит самому,
хотя бы на какое-то время, попытаться войти в
круг осмысления таких проблем, как человек и
природа, жизнь – смерть – бессмертие; свобода и
несвобода в судьбе человека и общества, долг и
счастье, ступени жизни: от детства через
“пограничную ситуацию” к воскресению; вера и
сомнение; добро и зло, насилие – усилие –
“непротивление злу насилием”, красота истинная и
ложная, благо животное и духовное.
Прикоснуться к миру
Толстого можно только через диалог во
времени, когда собственные раздумья о сущности
жизни и предназначении человека соотносишь с
эпохой, в которой ты живешь, с людьми, жившими
до тебя и живущими в тебе,
с мыслями о
единстве прошлого, настоящего, будущего. Много
написано о противоречиях Толстого и так мало о
том, что представляло собой его учение о жизни.
Ядро этого учения – концепция жизни, смерти,
бессмертия. Именно она – тот энергетический
центр, от которого исходили лучи, проникая в
каждую клеточку чувств, мыслей и образов
писателя.
Жизнь и смерть в
творчестве Толстого – это два плеча одного
рычага, две формы бытия, крепко связанные
процессом извечного движения мира и человека от
простого к сложному и наоборот.
Обрести смысл жизни,
неуничтожимый смертью, смысл вполне реальный, –
вот что составило пафос духовных поисков
Толстого, вот что смело можно назвать собственно
толстовским “личностным” элементом. Он полагал,
что создание такой философии, которая могла бы,
с одной стороны, быть всеединой, универсальной,
приемлемой для каждого, с другой – не разрушала
бы в человеке индивидуального, неповторимого,
приблизит нас к раскрытию тайны преображения
человека.
Все, что преломлялось
через личность Толстого, проходило испытание на
жизнеспособность, воплощалось в художественных и
философских произведениях. Сущее (реальная
жизнь, с её взлетами и падениями) и должное
(наше, божественное по сути, представление об
идеале жизни) становились исходными точками
толстовского миротворчества. А “мир” виделся ему
как единство и борьба целесообразных (разумных,
божественных на его языке) и стихийных сил.
Человек – частица мира – несет в себе его
сложность и многомерность, но в отличие от
природы он существо духовное, а потому способное
не только разобраться в окружающем, но и
благодаря разуму и культуре чувства перестроить
свои отношения с действительностью на основе
любви ко всему, что представляется ему истинной
жизнью.
Идея движения
лежит в основе видения и понимания Толстым
сущности жизни. “Одно из самых обычных
заблуждений, – писал он, – состоит в том, чтобы
считать людей добрыми, злыми, глупыми, умными.
Человек течет, и в нем есть все возможности: был
глуп, стал умен, был зол, стал добр и наоборот”.
В этом величие человека. Если есть движение,
считал он, то человек уже никогда не превратится
в умирающую личность, а, напротив, ощутит в себе
“свою вечно растущую душу”. Именно такой душой
обладал сам Толстой.
Душа человеческая казалась
ему бессмертной, и потому ей не дано
“удовлетвориться смертным”. “Ей, – замечал он, –
нужно дело бесконечное”. Через всю свою жизнь он
пронес сознание того, что человек только тогда
становится человеком, когда воспринимает свою
конечность в бесконечной цепи жизни.
Движение означало для
Толстого и познание мира другого человека, мира
неповторимого, “эгоистического своей отдельной
жизнью”, а через это познание – прикосновение к
родовой сущности людей, к идее братства и
единения.
Мироздание, где мириады неповторимостей,
индивидуальностей несут в себе целесообразность
и хаотичность мировой воли, дальние и ближние
миры, согретые единой любовью. Гармония высшего
при кажущемся хаосе. Живой Космос. Живая жизнь.
Живая душа. Все это в бесконечном движении,
развитии, в муках становящегося бытия, и все это
роднит Толстого с космическим монизмом
Циолковского, ноосферой Вернадского, Живой
Этикой Рериха, практикой непротивления Махатмы
Ганди. Эти великие современники считали Толстого
своим учителем. Толстовское видение мира и
человека соприкасается с лучшими общественными
движениями XX века, оно не стареет, а с каждым
десятилетием набирает новые силы, благотворно
действуя на живущие и приходящие поколения.
Источник |
