Владимир Анатольевич Шибаев в Риге - руководитель "Мировой Службы" - 1920-е гг.

Алексей АННЕНКО

ВЛАДИМИР ШИБАЕВ, СЕКРЕТАРЬ РЕРИХА

(к 110-летию со дня рождения)

Ближайшие сотрудники Рерихов тридцатых годов… Возьмите последние замечательные издания писем членов семьи Рерихов. И вы увидите большинство главных действующих лиц на фотографиях в книгах. Здесь есть  Г. Д. Гребенщиков, Г. Г. Шклявер, З. Г. Лихтман (Фосдик), М. Лихтман,  Ф. Грант, А. М. Асеев, Людмила и Ираида Богдановы, К. Кембелл-Стиббе, Л. и Н. Хорш, Э. Лихтман, Д. Фосдик, Ф. Д. и Г. Ф.  Лукины, Р. Я. Рудзитис и его семья, И. Г. Блюменталь, Е. А. Зильберсдорф, А. И. Клизовский, Е. А. Драудзинь  и другие…

Вы не увидите (даже на групповых фотографиях) лишь одного – Владимира Анатольевича Шибаева. Это не может быть случайностью. Почему же так? Почему остается в тени память о многолетнем секретаре Николая Константиновича Рериха, об основателе рижского кружка рериховцев, позднее переросшего в Латвийское Общество Рериха, о бессменном секретаре  за всё время существования Института гималайских исследований «Урусвати» (1928 – 1939), о человеке, к которому до конца его жизни Святослав Николаевич Рерих обращался  не иначе, как - «Мой дражайший брат»?

Удивительная действующая «тень»… Стоит приглядеться внимательнее, и мы увидим, что во всех исследованиях и воспоминаниях о Рерихах, начиная с 1919 года, появляется деятельная фигура рижанина Владимира Анатольевича Шибаева, получившего эзотерическое имя  Яруя, во всех масштабных построениях Рерихов 20-х и 30-х годов прошлого века он принимал самое непосредственное участие, в письмах членов великой семьи его имя, как близкого сотрудника, называется вплоть до 1975 года, когда он ушел с земного плана…

И, тем не менее, вокруг его имени сложилась зона умолчания…

В ноябре исполнится 110 лет со дня рождения выдающегося деятеля Рериховского движения Владимира Анатольевича Шибаева. Справедливость требует воздать ему должное…

I

«Каждый вечер после ужина в большом центральном зале собирались Елена Ивановна, Николай Константинович, Юрий Николаевич и Святослав Николаевич, когда они не бывали в отъездах. Здесь беседовали, обсуждали планы предстоящей работы или в тишине слушали музыку… Часы, проведенные здесь, в тишине и полумраке слабоосвещенной комнаты ежедневно с 1929 по 1939 год, остались в моей памяти какими-то  несказанно возвышенными. Я всегда с трепетом ожидал наступления вечера, задушевных бесед, обычно на философские темы, глубоких раздумий под звуки музыки…»⁽¹⁾. Так на склоне лет вспоминал Владимир Анатольевич Шибаев лучшие годы своей жизни, проведенные в Гималаях, в долине Кулу.

Началась же жизнь его в Риге, в семье служащего Анатолия Семеновича Шибаева. В письме к Павлу Федоровичу Беликову 12 мая 1972 года он вспоминал:

 «Родился 15-го  (27-го по-теперешнему) ноября 1898 г. в Риге. Отец был сначала счетоводом большой клеёнокной фабрики и как сейчас предо мною на глазах вижу, как она сгорела – колоссальное пламя в миг пролетело с одного конца длиннейшего отдела – сушильни, и вся крыша взлетела кверху. Меня, маленького мальчика с сестрой, закутали и на извозчике отправили далеко оттуда, к тёте. Потом отец был управляющим единственного в Риге Русского банка. Он хотел, чтобы я стал «коммерсантом» и потому я посетил сначала Рижское Коммерческое Училище Биржевого Общества, а к началу войны (первой), когда эвакуировались в Питер, [поступил] в Коммерческое училище Петра Первого (с эполетами золотом на зеленом П. П. (Петр Первый). Кончил я с серебряной  медалью (две четверки из общего числа 96 предметов) – и за это, помню, отец меня сильно выбранил, ибо ожидал золотую. Было это на Фонтанке, где-то недалеко от Мариинского театра. Там, на мраморной доске, была моя фамилия, но не знаю, что там сейчас, вероятно, школа, но, конечно, не коммерческая. В Риге в том здании сейчас Городской музей. Помню ещё, что окончание с медалью давало «личное почётное гражданство Петербурга» и «кандидата коммерции» (конечно, не канд[идата] комм[ерческих] наук – это университетское отличие). Но меня клонило к Наукам, языкам и к изобретениям. Записался в Политехнический Институт в Лесном на механ[ическое] отделение и за год прошёл два курса в отделе двигателей внутр[еннего] сгорания.

Во время войны отец был призван прап[орщиком] запаса, отличился под Пржемыслом, брал Львов, получил отличия и т. д., но был контужен, когда, кажется, франц[узские] снаряды взорвались в дуле нашей русской пушки – не подошли!

Мальчиком, около шести лет, когда родители были на концерте Самсона Гиммелштерна в Дубулти, я вылез поздно вечером на балкон, и упал через перила на булыжник мостовой. Только потом заметили, что у меня началось искривление позвоночника. Помню, я считался выпуском 16-го года. Помню, я хотел поступить в Питере в Михайловское училище, но за искривлением позвоночника был признан негодным. Потом, когда была в Риге уже Латвия, и я как-то вернулся, я опять был признан «недеригу» - негодным. Но ничего, я не унывал, и действительно – какой там - «негодный», если восемь раз проехал Суэцкий канал! И теперь под 75, рад жизни больше, чем когда-либо.

В Риге давал уроки, потом из-за войны в памяти всё как-то спуталось, на англ[ийском] крейсере «Принцесса Мэри», через посредство сестры друга (сына англ[ийского] консула), попал в Лондон, изучал беспроволочный телеграф, кончил с дипломом.

А вот тогда и познакомился с Рерихами...» ⁽²⁾.

II

Наперекор «сенсационным открытиям» последнего времени об «агенте Коминтерна Шибаеве», который имел задание войти в доверие к Рериху и «завербовать» его, на самом деле Рерих нашел Шибаева. В конце 1919 года, в Лондоне, ему потребовался грамотный секретарь для перепечатки стихов своего будущего сборника «Цветы Мории». В одном из издательств ему рекомендовали Анатолия Шибаева. Так  произошла встреча, случайной которую никак не назовешь.

Как рассказывала Елена Ивановна Рерих Зинаиде Лихтман: «Яруя впервые сказал им про Учителей, Белое Братство...»⁽³⁾. Скептикам можно напомнить, что самые великие Вести и Дары порой приходят через обычные земные каналы. Вспомним хотя бы почтовую посылку с Камнем. Так В. А. Шибаев стал земным вестником.

2 июня 1920 года он был приглашен к Рерихам и тогда впервые встал вопрос о работе секретарем. Именно через В. А. Шибаева состоялось сближение с Теософским обществом, удостоверения о вступлении Рерихи получили 6 июля 1920 года.  Вместе с Рерихами  Шибаев получил въездную визу в Индию. Однако, в тот период поездку пришлось отложить. Руководители отплыли в Америку, а Шибаев позднее – в Ригу.

«Когда вернулся в Ригу, - сетовал он, - оказалось, что мой диплом ни к чему, т. к. я плохо говорил по-латышски. Но всё всегда было к лучшему, и опять встретился с Н. К. уже в Сан-Морице…».

Сохранившаяся переписка тех лет Н. К. Рериха с В. А. Шибаевым свидетельствует о сотрудничестве, полном доверия:

 «Работайте, достигайте – перед Вами Индия и углубление, восхождение…»; «Изучайте, дорогой мой, и восходите, и сумеете принять феномены так же просто, как бесконечно величие Творца, и если через «политику», через пыль сумеете увидеть свет, сужденный каждому человеческому духу – тогда, как вы знаете, жизнь наполняется особым смыслом и все наши будни получают особое освещение и разрешение…»; «…Я говорил, что, если надо указать надежного и преданного человека, то лучше Вас не найти…»; «Ваши планы о кружке в Риге – приветствую! Всюду должны собираться ученики и вносить Свет в жизнь!»; «Всё, что Вы делаете, - под светлым знаком М[астера] М[ории]… Подумайте, какая работа предстоит всем в России!»; «Вчера нам было указано ММ издать его messages  отдельной книгой «Листья Сада Мории» и сделать это через Вас в Риге…»

В конце июля 1923 года в Швейцарии Рерихи встретились с Шибаевым и вскоре вслед за открыткой от 2 декабря - «Привет из Его Страны!», письма ему пошли из Индии: «Произносим Ваше имя перед снегами Гималаев – прямо против места Великого…»;  «Уже складывается у меня серия картин: «Жемчуг исканий», «Сжигание тьмы», «Светочи прихода». Будем дружно трудиться во имя великого дела…»; «Пишите нам, родной наш, о всех переживаниях духа…»; «Бодро и четко шагайте вперед, благословляя все трудности, ибо ими растет вместилище духа…» ⁽⁴⁾

В Латвии он создал и возглавил агентство «World Service» («Мировая служба»), входившее в систему рериховских организаций. Вокруг него в Риге возник кружок почитателей Н. К. Рериха, восточной философии. «Был поздний вечер, когда в двери моей квартиры позвонил доктор Лукин, - вспоминал Владимир Анатольевич. – И прямо с порога сказал: «Слышал, что вы занимаетесь восточной философией… Мне необходимо поговорить с вами о вещах, которые меня интересуют…». Мы сразу нашли общий язык… И я дал ему первую книгу Живой Этики («Листы Сада Мории»)…»⁽⁵⁾. Кружок стал собираться в служебном помещении врача Ф. Д. Лукина.

 В 1924 году Рерих назначает Шибаеву встречу в Париже с тем, чтобы вместе с ним отправиться в Индию.

В своих «Воспоминаниях очевидца» Шибаев пишет: «Так состоялась моя третья встреча с Николаем Константиновичем, и вдвоем с ним мы выехали на японском судне «Катору Мору» из Марселя… Долгое чудесное путешествие по тихим морям наедине с Николаем Константиновичем, постоянные беседы с ним в прогулках по палубе как нельзя полнее открывали для меня всю глубину замечательной личности Рериха, все сильные, незаурядные черты его характера. Я стал лучше понимать этого трижды премудрого красотворца. Грандиозный масштаб его духовной жизни до сей поры мной лишь предчувствовался и как-то подсознательно почитался.

В представлении Рериха весь мир был богатым, радостным и увлекательным, но для осознания всего этого человеку нужны строгая самодисциплина, расширение и утончение сознания, накопление и соизмеримое расходование творческой энергии, полное искоренение таких недопустимых в человеческом обществе явлений, как ложь, лицемерие, самость, своекорыстие, пьянство. Даже страх он считал недопустимым, так как рассматривал его проявлением невежества, нежеланием знать больше и уметь смотреть правде в глаза…» ⁽⁶⁾

Дни в Индии пролетели в напряженной совместной работе. Рерихи готовились к путешествию по Центральной Азии. «Покидая Индию, - писал В. А. Шибаев, - я вез с собой много рукописей для их дальнейшей пересылки в другие страны и много разных иных поручений Н. К. Рериха. Поэтому, уезжая из Бомбея, я твердо верил, что вернусь сюда еще…»⁽⁷⁾.

III

Возвращение состоялось после окончания Центрально-Азиатской экспедиции. В. А. Шибаев, оставив в Риге надежную замену в лице Ф. Д. Лукина, ставшего вскоре первым председателем Латвийского общества Рериха, прибыл на  место 1 октября 1928 года. «Эту встречу с Рерихами в Дарджилинге я даже не считаю четвертой, - вспоминал он. - Она была как бы продолжением предыдущей, так как жизнь под одной кровлей с Рерихами в Индии слилась для меня в неделимый и единственный по значимости период моей жизни…»⁽⁸⁾

Важно подчеркнуть, что прибыв в Дарджилинг, Владимир Анатольевич Шибаев стал одновременно секретарем Н. К. Рериха, заведующим канцелярией, и секретарем Института гималайских исследований «Урусвати», стал получать жалование. Зинаида Григорьевна Лихтман, находившаяся тогда в Индии, записывает в своём дневнике: «Яруя – как был - славный, наивный» ⁽⁹⁾.

С 1 октября 1928 года начался период одиннадцатилетнего непрерывного труда В. А. Шибаева под руководством Н. К. Рериха. Во всех событиях этого времени он принимал непосредственное участие.  Работа института «Урусвати», продвижение Пакта Рериха и Знамени Мира, переписка с многочисленными обществами имени Рериха во многих странах мира и особо доверительная с Латвийским, издание книг «Агни-Йоги», Н. К. Рериха, Е. И. Рерих, редактирование журнала «Фламма», публикация брошюр и статей о Н. К. Рерихе и Пакте, напряжение, связанное с предательством в Америке, подготовка к возвращению Рерихов на Родину…

Он вспоминал о своей жизни в Кулу:

«Утром Николай Константинович всегда приходил после завтрака наверху вниз, в свою мастерскую или в прилегающий к ней маленький кабинет, служивший мне канцелярией. Я уже ждал его там, зная, что у него наготове не только новая статья, но и обычно несколько писем. Статью он диктовал мне прямо на машинку. Я читал небольшими отрывками уже напечатанное, он внимательно слушал и иногда добавлял или исправлял что-то, после чего диктовка продолжалась дальше… Вообще же Николай Константинович редко изменял продиктованный текст, так же, как редко переписывал картины, работая над ними. Это было результатом очень четкого, логического мышления. Подобно шахматному гроссмейстеру, Рерих всегда видел на много ходов вперед.

Работать с Николаем Константиновичем было легко, радостно и очень интересно. Увлекала сама методика его мышления, которая могла бы послужить предметом особого психологического анализа. Развивая какую-либо свою мысль или строго очерченную проблему, Рерих очень считался с уровнем сознания, жизненными условиями, мировоззрением тех, кому конкретно предназначались его статьи или адресовались письма. Поэтому одна и та же проблема получала самое разнообразное освещение и множество реальных подходов к её решению. Говорить на языке собеседника было одним из основных правил Рериха… Однако, подчеркиваю, что при этом он никогда не отказывался от своих основных взглядов на жизнь, не поступался своими принципами и не потакал слабостям или ошибкам тех, кто обращался к нему с вопросами или с кем он имел постоянные деловые отношения. Это было настоящим большим искусством общения с людьми и привлекало к Рериху сотрудников, которые по тем или иным причинам считали друг друга врагами и между собой не общались…» ⁽¹⁰⁾.

Несомненно, что на склоне лет, когда он писал последние строки, Владимир Анатольевич вспомнил и о собственной судьбе. Можем и мы попытаться ответить на вопрос, поставленный в начале: почему же имя ближайшего сотрудника Н. К. Рериха до сих пор отодвинуто в тень по сравнению с другими?

 IV

В ноябре 1939 года члены Латвийского общества получили письмо, написанное  Н. К. Рерихом с пометкой «Доверительно» и копию письма Н. К. Рериха В. А. Шибаеву. В первом из них говорилось о том, что Шибаев получил отпуск, а поскольку он хотел навестить родителей, проживавших тогда в Латвии, Н. К. Рерих писал: «Владимир Анатольевич едет на родину. Но не как наш вестник…». В нем говорилось о некоторых странностях в поведении В. А. Шибаева, выявившихся в последнее время. В основном, связанных с его обнаружившимся намерением жениться. Судя по содержанию письма, Н. К. Рерих был глубоко разочарован поведением В. А. Шибаева во время состоявшегося перед этим разговора. Последний, находившийся в постоянном нервном напряжении из-за капризов невесты, допустил грубый срыв. «Разговор принял непозволительный характер, - писал Рерих, - и он стал обвинять нас в том, что мы его эксплуатировали, и тому подобные грубые и тяжкие нелепости сделали дальнейшее сотрудничество невозможным. Тем более, что он не нашёл нужным даже извиниться…». Шибаев договорился до того, что, как пишет Рерих: «Он создал мою художественную и литературную репутацию в Индии (?!)» ⁽¹¹⁾.

Анализ этих писем в контексте сведений о дальнейших взаимоотношениях В. А. Шибаева с семьей Рерихов показывает, что решался вопрос о его конкретной деятельности в должности секретаря Н. К. Рериха и секретаря института «Урусвати». В связи с войной деятельность института прекратилась, Рерихи готовились к возвращению на Родину. Однако, говорить об «отступничестве» от Учения Живой Этики, о «предательстве»  В. А. Шибаевым своих Наставников, о том, что забота Рерихов «спасала его от темного подключения, пока он сам не порвал светлую нить»⁽¹²⁾, нет никаких оснований. Характерно, что письмо Шибаеву Н. К. Рерих начинает с обращения – «Добрейший Владимир Анатольевич…».

Другое дело, как восприняли весть об «опале» другие сотрудники Рерихов, тем более, что официально было заявлено лишь о продолжительном отпуске. Слухи и домыслы о том, почему ближайший сотрудник Рерихов покинул долину Кулу, переполнили пространство от Харбина до Нью-Йорка,  и отголоски этого дожили до наших дней. Впрочем, подобные случаи не редки. Как говорит поговорка – «Жалует государь, да не жалует псарь». Добавила сложностей в понимании ситуации и репатриация родителей В. А. Шибаева из Риги в Германию (мать его была немкой). «Вы знаете. – писал Н. К. Рерих сотрудникам в Америку, касаясь этого, - что наша ориентация совершенно другая»⁽¹³⁾.

V

Через много лет, в годы активного сотрудничества с Павлом Федоровичем Беликовым, Владимир Анатольевич впервые посчитал необходимым пояснить - «как (подч. автором письма – А. А.) моя работа в Кулу кончилась». Теперь об этом можно сказать.

«Об этом ходило много злостных толков, - писал он из Англии 17 мая 1972 года, - не только здесь, но и в Америке, даже среди очень близких мне сотрудников, и потому было бы желательно, чтобы Вы знали факты. Всё это, конечно, лишь между нами и абсолютно конфиденциально. Когда началась Вторая Мировая война, и амер[иканская] поддержка Институту «Урусвати» прекратилась и работы было меньше, и ввиду того, что я свыше двенадцати лет не слышал и [не] видал своих родителей, я отпросился на отпуск и Н. К. меня, конечно, отпустил, о чём у меня есть документы и его личное письмо, в котором указано, что я уехал временно на «long leave». Никогда я, даже временно, не расходился во мнениях, не отрицал ни его личных принципов, указаний и учений, ни высоких поучений Востока, которым он следовал, и я всегда уважал, чтил и преклонялся перед ним. То же относится и к Е[лене] И[вановне] [Рерих].

Позднее было привходящее обстоятельство – я женился, считая, что этот образ жизни желателен и предпочтителен для меня, но когда потом в Дели в Publication Division of the India  я был редактором журнала, я продолжал с Н. К. переписываться, он одобрил мои статьи, я писал об его великом искусстве, помещал цветные репродукции его картин и т. д.. Е. И. даже позволила мне продолжать издавать журнал Фламма, т. к. другой со-издатель его из-за войны перешел на другую работу в Палестине и более не был заинтересован, как она писала в имеющемся у меня письме. Конечно, тот факт, что я женился, сделал моё возвращение в Наггар невозможным, так как помешал бы тому особому настроению, существовавшему в Ашраме, и об этом я и теперь ещё сильно и с глубокой печалью сожалею. Но, повторяю, всякие злые намёки, что я будто бы идейно разошёлся – абсолютная ложь и просто глупы, ибо показывают непонимание того, что с этими великими основами разойтись прямо нерационально. Никто даже из самых близких, не знали истинных причин моего отпуска и в особенности сначала, вероятно, и Ю[рий] Н[иколаевич], и Св[ятослав] Н[иколаевич], и Л[юдмила], и Р[ая] [Богдановы] не одобряли их, но и с Ю. Н. и со Св. Н. мы и переписывались и часто видались и я думаю они меня поняли…».

Прочитав это письмо, Павел Федорович написал Владимиру Анатольевичу:

«О Вашем отъезде из Кулу в 1939 году я, конечно, кое-что слышал. Однако все Ваши статьи о Н. К., признание его патриотизма, духовная близость с Н. К. – все это всегда превалировало над слухами, которые, как и всякие слухи при отсутствии точной информации, из-за людской природы приобретают и негативную окраску. Все Ваши статьи и сам дух Ваших писем говорят сами за себя. Я уверен, что Ваша последняя статья о Н. К. – лучший ответ на все наветы, которых никогда и никому избегать не удавалось. Мало ли наговорено и на самого Н. К…» ⁽¹⁴⁾.

VI

Планы Владимира Анатольевича в 1939 году вернуться в Латвию подверглись корректировке. После женитьбы он поселился в Дели, хотя в Кулу у него был выстроен дом. Стал редактором журнала «Сан», возглавил русский отдел в местном университете. У них с женой Алисой родился сын Алан. Постепенно его дом становится  связным пунктом братьев Рерихов в Дели. Значительную роль он сыграл при улаживании дел с отъездом Ю. Н. Рериха в Советский Союз. Уже оттуда Юрий Николаевич пишет Девике Рани-Рерих: «Мы послали несколько сувениров с нашими приветствиями для Шибаева. Писал ли он об этом? Узнайте, пожалуйста…»⁽¹⁵⁾

Летом 1958 года Шибаев с семьей переезжает в Англию. Здесь преподает на русских курсах в университете Кардиффа. Переписка с  С. Н. Рерихом становится более интенсивной. В середине шестидесятых годов  Рерих поздравляет В. А. Шибаева с завершением труда по составлению подборки «Искусство мысли» из книг Агни-Йоги, и  предлагает после названия написать на титульном листе «Учение Этики жизни». В нескольких письмах обсуждается вариант издания этой работы. В связи с возникшими возражениями  американских сотрудников по поводу использования символики, о которых В. А. Шибаев сообщает в Индию, С. Н. Рерих замечает, что «у меня есть авторские права на все книги отца и матери, поэтому я имею полное право выражать своё мнение по этому вопросу». Он предлагает Владимиру Анатольевичу прислать образец такого символа, который решит проблему. При этом пишет: «Я всегда считал, что благие учения должны распространяться (выделено С. Н. Рерихом – А. А.) как можно шире, и совсем не важно, откуда они распространяются, если их распространяют без искажений и для доброй цели. Поэтому не печальтесь, мой дорогой брат, Вы прекрасно справились с работой, и я уверен, что она сделает многих людей счастливыми и поспособствует расширению их сознания»⁽¹⁶⁾.

Через некоторое время он посылает в Англию символ – «Очень древний, который включает в себя и все остальные символы и идет из того же Источника. Вероятно, он Вам известен…». Получив вскоре 25 экземпляров книги «Искусство мысли», поздравляет В. А. Шибаева. В другом письме пишет: «Да, конечно Вы можете использовать знак Фламмы для своих изданий, и я буду рад быть Почетным Президентом, когда Вы начнете выпуск журнала»⁽¹⁷⁾. «Я рад видеть хорошую работу», - отзывается он после получения экземпляра «Фламмы» и подготовленной для печати рукописи В. А. Шибаева «Введение в Агни Йогу».

VII

В это же время начинается сотрудничество В. А. Шибаева с В. П. Князевой и П. Ф. Беликовым, о которых ему часто пишет С. Н. Рерих. Павел Федорович уже знаком с материалами архива Шибаева, сохранившимися в собрании Р. Я. Рудзитиса, знает и о письмах. Вскоре он получает рукопись В. А. Шибаева «Николай Рерих в Гималаях. Из воспоминаний очевидца». Первоначально планируется издать её целиком, самостоятельной публикацией: «Она так хороша, что «дробить» мне ее не представляется возможным», - пишет Беликов⁽¹⁸⁾. Однако, возникли трудности, связанные с идеологическими условиями того времени, и пришлось их учитывать. На что получает полное одобрение В. А. Шибаева: «Абсолютно согласен со всем, что Вы предлагаете касательно формы изложения моей статьи, ибо Вам это виднее и Вы лучше знаете, что НУЖНО выпустить и что можно оставить, - пишет он 12 мая 1972 года. – Мне важнее, что сказанное о великой работе Н. К. было бы услышано… Я уверен, Вы всё устроите к лучшему…». Благодаря вопросам П. Ф. Беликова текст был значительно  увеличен. К сожалению, уникальные воспоминания В. А. Шибаева увидели свет лишь после его кончины ⁽¹⁹⁾.

 Не смог их использовать Павел Федорович и в книге «Рерих», которая была уже подготовлена к печати в рамках серии «Жизнь замечательных людей». Тем не менее, когда она вышла и была отправлена В. А. Шибаеву, он в одном из писем (после продолжительной болезни), написал: «В минуты отдыха перечитываю Учение жизни и книги Н. К. (опять и опять восторгаюсь «Алтай-Гималаями») и теперь уже третий раз перечитываю Вашу замечательную биографию Н. К. Какой прекрасный, дивный труд и какая радость видеть его среди «Жизни замечательных людей»! Да, именно замечательных!

Ваша книга так интересна, что начиная, каждый раз не могу бросить и зачитываюсь часами, когда намерен был и должен был делать так много и другого. Да, достойный труд и болею, что так мало содействовал его совершению. Вижу, что Вы прекрасно осведомлены о всех периодах деятельности, включая и те, о которых мы здесь и вообще на западе знаем очень мало. Несомненно, из всех биографий Н. К. Ваша самая совершенная…».

В том же письме от 19 марта 1973 года Владимир Анатольевич сообщает: «Тут интерес к книгам и искусству Н. К. так усилился, что образовалось общество его имени. Меня избрали поч[етным] председателем. Главный деятель в Лондоне молодой англичанин с женой, искренний, преданный, умелый и надежный человек и его жена – Арчеры (Kennet & Jean ARCHER, Nicholas Roerich Society…). Он раз в месяц, уже около года, читает лекции о разных отраслях деятельности Н. К. как художнике, его путешествиях, археологии, заграничной деятельности и т. д. и на днях опубликовал новый цикл лекций на второй (нынешний) год. Он так заинтересован, что довольно часто специально заезжает ко мне… Я снабдил его фотокопиями всего, что имею. На всякий случай, если со мной что-нибудь случится, запишите, пожалуйста, его адрес. Он так глубоко заинтересован, что теперь начал изучать русский язык! Есть ещё и другой центр, под руководством Лидии Гранби (адрес дам потом) The Roerich Cultural Center, который больше клонит к философским трудам Н. К. и вот оба эти кружка, очень дружественно, но разнообразно, готовят празднование к 74-му году. И вот просили меня помочь им приготовить английский перевод Вашей биографии и первым делом получить от Вас на это разрешение…».

Павел Федорович в ответном письме объяснил Шибаеву, что по этому вопросу необходимо обратиться в официальные советские организации. «Можете сообщить в Лондонское общество им. Рериха, что автор согласен с вариантом, который наиболее им подходит», - написал он ⁽²⁰⁾.

VIII

Год юбилея, столетия со дня рождения Н. К. Рериха, стал для Владимира Анатольевича Шибаева примечательным и радостным по многим причинам и событиям. Он участвовал в мероприятиях, посвященных юбилею. А 26 декабря 1974 года  пишет П. Ф. Беликову: «Кульминацией всего, конечно, был приезд Св[ятослава] Н[иколаевича] и Д[евики] Р[ани] Р[ерих] в Лондон. Благодаря Междунар[одному]Конгрессу по Компьютезированию Литературы и Языковедению в Кингс колледже в Лондоне, на который мой факультет делегировал меня 13-го сего месяца и на который я с большим трудом на бесконечных такси каким-то чудом добрался, инспирированный надеждой, что может быть Св. Н. будет в Лондоне в то же время, мои ожидания оправдались. Проведя две ночи на квартире знакомого доктора, последний в воскресенье, 15-го, довёз меня в Гровенор Хауз, гостиницу, где я провёл три часа с моим любимым, так давно невиданным, единственно оставшимся в живых, любимым Другом Сердца. Это вдохновительное свидание совершенно обновило опять всю мою жизнь, как и уверенность Д[евики] Р[ани], что я благополучно доживу до 90-х годов! Поживём - увидим…».

В этом же письме Владимир Анатольевич благодарит Павла Федоровича за присланную книгу («Н. К. Рерих. Из литературного наследия». М., 1974) - «Какой прекрасный том! Сколько истинно драгоценного материала, как в Вашем детальном биограф[ическом] очерке, также и в интересных и преполезных «Примечаниях» (на 75 стр.!)», радуется - «Очень важно было узнать от Св. Н-ча, что в вопросе «Раечки» мы с Вами и с ним все одного и того же мнения…», проявляет заботу о сотрудниках общества имени Рериха в Лондоне,  делится планами на будущее…

Однако, через несколько месяцев его жена Алиса сообщает П. Ф. Беликову, что В. А. Шибаев скончался 6 марта 1975 года в госпитале Кардиффа.

IX

…В 1972 году П. Ф. Беликов поделился с В. А. Шибаевым планами дальнейших работ в двух направлениях. Примером первого он считал книгу «Рерих», вышедшую в том году. «Второе направление еще более сложное, - пишет он. - Я назвал бы его «внутренней, духовной биографией Н. К.». Ее специфика, конечно, ни по характеру, ни по объему не могла развернуться в изданной книге более углубленно. Здесь потребуется привлечение материалов книг Этики и других Восточных философских систем. Само собой разумеется, что вся Тема должна быть рассмотрена в ключе совместного жизненного подвига Н. К. и Е. И., переплетения их творческих жизненных трудов…»⁽²¹⁾. Впоследствии его работа в этом направлении стала известна, как «Рерих (Опыт духовной биографии)».

Откликаясь на эту мысль, В. А. Шибаев писал П. Ф. Беликову 19 марта 1973 года: «Вы поминаете о «втором, внутреннем, духовном» направлении работ. Признаюсь Вам, между нами, я воспринимаю радость созерцания картин главным образом СЕРДЦЕМ. В искусстве с научной точки зрения знаю очень мало, никогда кисти в руки не брал и научился всему визуально, наблюдая годами из «секретариата» как Н. К. рядом в мастерской созидал картины. Поэтому мне второе направление особенно близко и понятно, т. к. я в книгах Этики Жизни участвовал с самого начала и до конца. Кстати, Вы где-то помянули, что я несколько лет был секретарём – мне как-то чувствуется, что я и по сейчас ещё секретарь Николая Константиновича и был таковым с конца 1919 года, то есть это также с первой страницы Этики. Был долгий отпуск, но он не прервал нитей любви и почитания, и чувства Служения…».

Владимир Анатольевич Шибаев не нуждается в признании правоты своих слов. Признать очевидное полезно нам…

Август 2008 года (Абакан).

ПРИМЕЧАНИЯ:

¹⁾ Воспоминания В. А. Шибаева цит. по: П. Ф. Беликов. В Гималаях – «Н. К. Рерих. Жизнь и творчество». Сб. статей. М., «Изобразительное искусство», 1978, с. 211.

²⁾ Здесь и далее письма В. А. Шибаева к П. Ф. Беликову  публикуются впервые по оригиналам из Архива П. Ф. Беликова (Эстония).

³⁾ З. Г. Фосдик. Мои Учителя. Встречи с Рерихами. 1922-1934. М., «Сфера», 1998, с 316-317.

⁴⁾ Письма Н. К. Рериха к В. А. Шибаеву (1921 – 1925)  - Архив П. Ф. Беликова (Эстония).

⁵⁾ Инга Карклиня. Капли живой воды. Самара, «Агни», 1997, с. 40-41.

⁶⁾ П. Ф. Беликов. В Гималаях, с. 205.

⁷⁾ Там же, с. 206.

⁸⁾ Там же, с. 207.

⁹⁾ З. Г. Фосдик. Мои Учителя. Встречи с Рерихами. 1922-1934. М., «Сфера», 1998, с. 368.

¹⁰⁾ П. Ф. Беликов. В Гималаях, с. 213.

¹¹⁾ Впервые письмо Н. К. и Е. И. Рерих, написанное Н. К. Рерихом 9 ноября 1939 года, было опубликовано в книге «Письма Елены Рерих. 1932-1955» (Издательство Вико». Предприятие «Алгим». Новосибирск, 1993, с. 459-461). К сожалению, здесь же было опубликовано письмо Н. К. Рериха (с. 462) с исправлениями. Вместо - «в отношении Елены Ивановны и меня», напечатано – «в отношении Н. К. и меня». Видимо, чтобы оправдать якобы авторство Е. И. Рерих. На самом деле ситуация, в основном, решалась во взаимоотношениях руководителя и подчиненного – Н. К. Рериха и В. А. Шибаева.  Точный текст письма Н. К. Рериха 6 ноября 1939 года опубликован в сборнике «Письма с гор» (Минск, «Лотаць», 2000, с. 434).

 Содержание писем  показывает, что В. А. Шибаев допустил серьезные проступки в определенных жизненных обстоятельствах. Его попытка письмом от 4 ноября 1939 года восстановить своё положение секретаря, не увенчалась успехом. В письме 6 ноября,  адресованном В. А. Шибаеву, Н. К. Рерих писал: «К сожалению, то, что Вы высказали во время Вашего последнего с нами разговора, что мы эксплуатировали Вас и вообще хотели бы, чтобы все работали на нас даром, и все те недопустимые выражения, которые, к нашему великому  изумлению, Вы допустили в отношении Елены Ивановны и меня, предрешили невозможность дальнейшего сотрудничества, как Вы, видимо, и сами это понимаете…» (Письма с Гор. Переписка Елены и Николая Рерих с Рихардом Рудзитисом. Т. II. Минск, Лотаць, 2000, с. 434). Впоследствии отношения нормализовались. Ниже публикуется текст письма 9 ноября 1939 года по изданию «Елена Ивановна Рерих. Письма». Том VI. М., МЦР, 2006, с. 347-8:

 «Н.К.Рерих, Е.И.Рерих – членам Латвийского общества Рериха

9 ноября 1939 г.

Доверительно

Дорогие Друзья, получено письмо от Р.Я. от 19 октября с соображениями о сборнике. Сама идея сборника хороша. И если подберется удачное содержание, то может быть полезный мост культуры. Из телеграммы Вы уже знаете о желании нашем, чтобы мои статьи, выбранные для сборника, были показаны и новым друзьям. Ведь нужно избегать всяких нареканий. Если бы какие-то статьи других авторов по-вашему не укладывались в первый сборник, то ведь их легко отложить, не обижая авторов, как бы для следующего выпуска.

Было бы жаль, если первый выпуск оказался бы дисгармоничным. Мы вполне понимаем, что статья Дуцмана [тяжела] своими нагромождениями. Не знаем, какая такая статья «Двор», есть ли это имя автора или же это название статьи? В тех случаях, когда самолюбие авторов не позволило бы статью сокращать, то лучше бы ее отложить на будущее. Конечно, статьи о балтийском искусстве могут быть вполне консонансны^[1] и с другими статьями об искусстве народов. Обращайте внимание на тех из новых друзей, которые хотя бы отчасти отзвучат на книги Живой Этики. Ведь среди них могут такие ищущие души оказаться.

Родной Рихард Яковлевич, теперь очень доверительно, только для Вас, Гаральда, И.Г и близких друзей, которым Вы найдете нужным при надобности сообщить. Владимир Анатольевич едет в Ригу. Но не как наш вестник. Дело в следующем. Уже некоторое время мы замечали в нем резкую перемену, которая доходит до того, что после целого ряда лет принципиального вегетарианства он стал ярым мясоедом. Вместе с тем ярко процвели те черты, которые были у него в зачатках. Вы помните последнюю страницу в «Чаше Востока», строка 10-я сверху^[2] – так это и случилось. От книг «Живой Этики» отошел. Появилась болезненная скрытность и невероятная подозрительность и даже, увы, привирание, и в больших размерах, так же как и поражающая изворотливость. Последние годы обнаружилось устремление к романтическим приключениям и к женитьбе. Началась переписка со многими особами в разных странах. Делалось это через какие-то клубы – мы были совершенно не в курсе происходящего. Кульминировалось все это, когда в начале октября он неожиданно сообщил, что он женится, уже помолвлен год и невеста его из Америки приехала уже в Индию. Все было сделано по переписке, никогда он ее не видал, и до помолвки он переписывался с нею лишь в течение полугода. Мы узнали лишь, что она служила тайписткой^[3] в Нью-Йорке и была иудейского вероисповедания. Хотя мы были весьма поражены такими неожиданностями, но, конечно, принимая во внимание странности его характера, выразившиеся за последнее время, мы не могли ничего посоветовать, ибо все было бы принято за оскорбление и насилие. Он получил с сохранением жалованья трехмесячный отпуск и 11 октября отбыл в ближайшее место, где мог бы быть оформлен брак. Затем мы узнали, что он снял недалеко от нас небольшой дом, несмотря на то, что у него был свой дом, выстроенный в то время, когда он собирался вступить в брак с г-жою Кесберг. На одну ночь он приехал с прибывшей особой в этот дом, а затем мы узнали, к изумлению, что на следующее же утро эта особа отбыла обратно в Америку. Конечно, этот экстраординарный эпизод поразил всех жителей долины. Через несколько дней он пришел к нам в крайне возбужденном состоянии и заявил, что помолвка его остается в полной силе, но что его невеста так невзлюбила Индию, что сюда более не вернется. Затем с его стороны без всякого нашего повода разговор принял непозволительный характер, и он стал обвинять нас в том, что мы его эксплуатировали, и тому подобные грубые и тяжкие нелепости сделали дальнейшее сотрудничество невозможным. Тем более что он не нашел нужным даже извиниться. Среди разных нелепостей мы узнали, что он создал мою художественную и литературную репутацию в Индии! Прилагаю для Вашего личного сведения копию моего письма к нему, которая выяснит Вам наши последние формулы. Был получен совет от Великого Владыки, что ему нужно уехать, в силу его этой одержимости. Вчера он пришел и заявил, что он поедет в Ригу повидать родителей, и мы ему даем проезд. Все это совпадает с самым трудным временем, и он знал о наших финансовых затруднениях. Он остается здесь еще некоторое время, чтобы ликвидировать свое имущество, которое немалое. Среди прочих вещей более полутора тысяч книг, которые везти невозможно, и он будет ликвидировать их здесь. Сообщаем все это Вам, ибо Вы должны быть в полном курсе дела. Особые черты его характера не позволяли во многом доверять ему. Так, например, некоторые Ваши письма ему не читались, и в таких случаях передавались лишь общие места.

Вот какие дела происходят в Армагеддонное время. Официальная версия отъезда будет, что он уезжает в долгий отпуск, чтобы посетить родителей. В каких настроениях он доедет, трудно себе представить, но злобы в нем сейчас немало. Таинственная неудача в его женитьбе окрасила и все другие отношения в безобразные цвета. «Фламма» прерывается из-за невозможности посылать ее за границу. Все печатное не может быть посылаемо отсюда, хотя из других стран сюда мы получаем свободно. Но отсюда ни печатные материалы, ни деньги не могут быть посылаемы. При первой возможности мы перешлем все остающиеся номера и материалы «Фламмы» Фосдику. Может быть, там захотят напечатать зимний выпуск этого года, ибо деньги на него имеются. Только что мы имели сведения от Фосдика о новых подписчиках, тем более обидно прерывать дело растущее. Но по Армагеддонным обстоятельствам и не то бывает. Пожалуйста, сообщите о причинах перерыва «Фламмы» как местным подписчикам, так и друзьям, с которыми Вы в переписке. Особенно сообщите Е.Инге, чтобы она сейчас не посылала денег для «Фламмы» и не писала на имя Владимира Анатольевича. Конечно, по нынешним обстоятельствам нельзя себе представить, когда явится возможность переслать все материалы «Фламмы» Фосдику, а без них не выйдет. Почтовые трудности настолько велики, что мне нужно было переслать в Европу две небольших картины, но вот уже два месяца, как невозможно получить разрешение на отсылку двух небольших Гималайских пейзажей. Конечно, такие же всякие трудности ощущаются сейчас в большинстве стран. С какою радостью читали мы Ваше «Братство Св. Грааля». Читали ли Вы книгу о Сен-Жермене Купер-Оклэй, в которой приводятся страницы из дневника маркизы д'Адемар, они очень интересны. Может быть, о них можно было бы включить. Пришло еще 20 копий монографии. Сейчас пока больше не посылайте. Продолжаются очень хорошие отзывы. Можно видеть, как восторженно принимают монографию люди доброжелательные и совсем нам незнакомые лично. Надеемся, что книжные разговоры И.Г. протекают успешно. Так нужно, чтобы это дело было успешно. Все будет ко благу. Щит Света охранит всех устремленных к заветам Культуры. Сердечные мысли наши с Вами всеми. Храните в сердце мужество и самое крепкое доверие. Очень ценим каждую Вашу весточку. Сердцем и духом с Вами.»

¹²⁾ Рериховская энциклопедия. Т. I. Новосибирск, ИЦ «Свет»,  2003, с. 754.

¹³⁾ Н. К. Рерих. Письма в Америку. 1923-1947. М., «Сфера», 1998, с. 241.

¹⁴⁾ Непрерывное восхождение. Сб., посв. 90-летию со дня рождения П. Ф. Беликова. Том II, часть 1. М., МЦР, 2003, с. 237.

¹⁵⁾ Юрий Николаевич Рерих. Письма. Том II. М., МЦР, 2002, с. 315.

¹⁶⁾ Святослав Николаевич Рерих. Письма. Том II. М., МЦР, 2005, с. 263.

¹⁷⁾ Там же, с. 271.

¹⁸⁾ Непрерывное восхождение. Сб., посв. 90-летию со дня рождения П. Ф. Беликова. Том II, часть 1. М., МЦР, 2003, с. 221.

¹⁹⁾ Они вошли в статью П. Ф. Беликова «В Гималаях» в академическом сборнике «Н. К. Рерих. Жизнь и творчество» (М., «Изобразительное искусство», 1978). В настоящее время фрагменты воспоминаний В. А. Шибаева из Архива П. Ф. Беликова опубликованы в ряде сборников.

²⁰⁾ Непрерывное восхождение. Сб., посв. 90-летию со дня рождения П. Ф. Беликова. Том II, часть 1. М., МЦР, 2003, с. 314.

²¹⁾ Там же, с. 246-247.